Тропин. Итоги. 2017
Ещё итоги
Главным итогом 2017-го для меня стало то, что он в тысячу раз лучше предыдущего года. В 16-м я почти готов был вскрыться из-за кромешного пиздеца, которым стала моя жизнь. Хорошо помню ту новогоднюю ночь: мы с мамой поднимаем бокалы, а брат ложится на спину от усталости после нескольких суток на работе и забивает на бой курантов. Этот год мы встретили тем же составом, но было весело, и мы даже жгли бенгальские огни.
Я всё время прокручиваю в голове то, как мне следует действовать в тех или иных ситуациях. Во время питерского теракта это мне пригодилось. Маленький плюсик себе за порядок и скорость действий. Очень неожиданно было затем анализировать, кому из родных и друзей я позвонил или написал, а кто даже не пришёл на ум.
Возможно, косвенным следствием этого открытия стало то, что я прекратил одну старую дружбу. Здесь ещё замешана, как ни странно, одна толстая книжка, которую все читали в минувшем году. Это был эгоистичный поступок, но я больше не мог выносить эти токсичные отношения + окончательно понял, что ничем не могу помочь человеку, который сам себе не может помочь. Это в корне расходится с представлением о том, что долг окружающих помогать человеку в депрессии. Наверное, это так, но у меня у самого не было на это ни сил, ни желания: если человек постоянно говорит, что не хочет жить, при этом требует твоего участия, но отказывается идти к врачу, и это происходит не в первый раз; плюс, дополнительное условие: ты уже видел этого человека при смерти после автокатастрофы, которая произошла у тебя на глазах, и поэтому не можешь из его уст слышать шуток о смерти и разговоров о смерти… В общем, единственным выходом из этого для меня стало дистанцироваться от человека. Это было сложно, но это надо было сделать.
Я горжусь тем, как довёл до конца двухлетнюю эпопею с военкоматом. Бумажные формальности ещё потреплют мне нервы в начале этого года, но это совершенные мелочи. Я не заплатил ни копейки чиновникам, зато успел отремонтировать ногу и использовал это в диалоге с бюрократической машиной, которая всё-таки не смогла меня сожрать (в этот раз; русский левиафан довольно беспощаден).
К слову, о ноге. После операции я снова могу ходить, и это едва ли не самое большое счастье в моей жизни. Я задумался об этом четыре года назад, когда впервые не смог спуститься по лестнице, а затем был вынужден прервать на середине путешествие и вернуться домой из-за боли.
Осенью с моих зубов сняли брекеты. После пяти лет с колючей проволокой во рту приятным открытием стало то, что зубы могут не болеть. Это ещё не конец, конечно, и я ввязался в очередную кредитную историю с коронками, имплантами и экспериментом по выращиванию новой кости в челюсти, но это того стоит.
Ещё в этом году было много приятных импульсивных путешествий. Окончательно убедился в том, что деньги для этого совершенно не нужны. Я выспался в февральской Нарве, влюбился в Тарту, Стамбул и Берлин, пришёл в ужас от Амстердама, в котором не смог укуриться, но теперь хочу в него вернуться, великолепно выспался в Харлеме, крохотном городке, в котором на ресепшене моего хостела работает Ума Турман, а бутерброд с селёдкой мне продавал Жан Рено, ничего не ожидал, а потому влюбился в Гданьск, а затем охерел от Калининграда, шок от которого компенсировало море Раушена; наконец, влюбился в Котку, прогулялся по Хамине и показал маме вечерний Хельсинки. Вишенкой на торте стала поездка в Таллин за прекрасным пивом с ночёвкой в ставшей уже родной советской Нарве.
Самое крутое, что я ни строчки не написал о работе, хотя там произошло море всего. Начать с того, что я получил повышение и ловлю огромный кайф от того, чем занимаюсь. Пожалуй, на этом и закончу.
Единственное, что я так и не смог сделать в 2017-м — это влюбиться. Немного грустно, конечно, но это пренебрежимая мелочь в сравнении со всем остальным.
Хороший был год.